Глубокий смысл и невероятная энергетика творений Даши Намдакова завораживают. В январе следующего года он устанавливает огромную скульптуру Чингисхана в центре Лондона и выставляет здесь свою ювелирную коллекцию. Даши считает себя Вуди Алленом — таким же независимым от продюсеров художником. В Москве он теперь редкий гость — работает в Италии, в местечке Пьетра Санта — Святой камень и Великобритании, а выставки устраивает по всему миру, не забывая, впрочем, и родные края.

Босх и инквизиция

Даши, многие люди, особенно в больших городах, спешат жить, отвоевывая у среды обитания больше жизненного пространства. Приходится ли вам бороться за свое место под солнцем?
— Я не считаю себя человеком большого города и вообще этой цивилизации. По большому счету я лепесток, который куда-то несет. Порой не понимаю — куда, зачем? Но не сопротивляюсь. Это же любопытно — что там меня ждет. Художники любопытный народ.

Художники любопытны, а буддисты спокойны и мудры. Мы зачастую знакомимся с буддизмом не родовым, а с переосмысленным, трансформированным на западный манер. Но вам он достался неискаженным. Что он значит для вас?
— Действительно, между буддизмом, который во мне, и тем, что пришел с Запада, огромная разница. Европейцы, привыкшие все раскладывать по полочкам, объяснили его, сделали почти наукой. Но в моем понимании буддизм — нечто цельное и необъяснимое. Это состояние души. В то же время и западная версия меня совершенно не коробит. Мне только жаль, что буддизм моих предков, наверное, уйдет с моим поколением. И вообще цивилизация делает свое дело — весь мир стремится к одинаковости.

Надеюсь, она нам все же не грозит. В искусстве существуют направления, течения, школы. Но вы, кажется, «гуляете сами по себе»…
— Я очень ценю знания и умения, которые получил от художников питерской академической школы. Но, признаюсь, «грамотно» сделанные работы, с «правильными» костями и прикрепленными к ним мышцами зачастую очень скучны. Посмотрите на полотна Босха. Знал он профессиональную грамоту или нет? Может, и знал, да отказался от нее. Он мне очень интересен. Странно, что его не уничтожила инквизиция.

Как хорошо, что сейчас ее нет.
— Иногда мне кажется, что инквизиция есть и сейчас.

Пьетра Санта. Святой камень

Вас зазывают перебраться в другие страны?
— Было сделано много предложений из Китая. Обещают создать все условия, кафедру, институт в любом городе. Это лестно. Но я не спешу переехать туда. Сегодня мне интересна Европа. Работаю там, есть серьезное движение. Но нужно быть достаточно сильным и уверенным в себе человеком, чтобы не поддаться влиянию псевдоценностей. Их создают так называемые «знатоки» и «ценители» прекрасного. Современное искусство — это большой бизнес, в котором крутятся миллиарды и идут гениальные махинации. Умельцы делают деньги, проталкивая псевдоискусство. Чем непонятнее вещь, тем легче заморочить людям голову. Сейчас даже профессионалы не понимают, что происходит в мире искусства.

А непрофессионалы, мне кажется, понимают. Все очень просто: они приходят на выставку — и она их либо завораживает, либо нет…
— Это самое важное.

Почему сейчас вам так интересен Запад, если он рассадник ложных ценностей?
— Меня туда тянет. Может, у меня сейчас просто западный период. Я ведь постоянно нахожусь в стадии обучения. Чувствую, что сейчас нуждаюсь в западной цивилизации, в старых мастерах. На Западе я могу видеть многие их работы. Это сказывается на моем творчестве.

Вам комфортнее всего в Италии?
— В Италии у меня мастерская, и там все хорошо, но порой становится скучно. Это периферия, провинция, комфортная, спокойная, но временами хочется шумного города, общения. Во всех отношениях очень хорош Лондон. Он сейчас столица всего. Мне уже трудно жить в нескольких городах. Перебираюсь в Лондон. Там у меня очень хорошие условия для работы, заканчиваю ремонт в гигантской мастерской в 3 тысячи квадратных метров, в центре города. Перевезу туда свою команду, будем творить. Но Италию не брошу. Уже два года как я переместил туда мастерскую из Москвы и совершенно об этом не жалею. В Москве всегда избыточное общение, которое отнимает слишком много времени. В свое время это стало первой причиной моего переезда в Италию. Вторая причина — плохое качество литья. Сейчас отливаю скульптуру в одной из лучших мастерских мира. Получаю столько удовольствия!

Как называется это местечко в Италии?
— Пьетра Санта. Святой камень. Там работал Микеланджело с мрамором из Каррары.

«Ханшаим»

Вы начинали с миниатюрной скульптуры, пришли к монументальной. В Кемеровской области, например, из глухой тайги выходит созданный вами огромный лось с рогами, испещренными петроглифами, на нем восседает азиатская девочка. Есть совсем новые работы, экспрессивные, непонятные неподготовленному зрителю. А по сути, по внутреннему содержанию чем ваши нынешние творения отличаются от прежних?
— Сейчас в Европе у меня есть возможность делать большие скульптуры. Но в Москве у меня остается мастерская, приезжая в которую я занимаюсь маленькими, порой как нэцкэ. Если же говорить об этапах… Я вообще не чувствую, что меняюсь. Я представитель маленького народа и мне очень важно, чтобы о нас знали, чтобы нами интересовались. По сути я остался таким, каким был. Просто пластика меняется, и слава Богу. Творчество — процесс живой. Скульптура — слепок того, что ты есть сейчас. Моим ранним вещам присуща какая-то наивность…

Ювелирные работы тоже необычайно хороши — великолепные миниатюрные произведения искусства…
— Надеюсь, что это искусство. Лет восемь назад я открыл в Москве ювелирную мастерскую. Странная судьба! Скульптура пошла у меня с первого дня и по сей день очень много предложений со всех концов света. Но с ювелирной темой все было непросто. Существуют сложившиеся стереотипы и бренды — Тиффани, Булгари… Людей сориентировали и вогнали в рамки. То, что делаю я, не попадает в эти клеточки. Ювелирные работы мы тоже показывали на выставках, например, в Эрмитаже. А сейчас мне предложили в Лондоне, на Нью Бон Стрит, помещение под салон. Не знаю, как буду выживать среди известных имен. Посмотрим.

А приходится выживать? Вы встречаете жесткое сопротивление людей, среды, или все-таки довольно легко идете по жизни?
— Я не воинственный. Избегаю столкновений, но и в объятия ни к кому не лезу, не стремлюсь попасть в «тусовку». Среди коллег у меня практически нет друзей. Так уж сложилось. Выставки всегда делаю персональные. У меня достаточно предложений, приходится даже отказываться, потому что нереально быть всюду.

Такое ощущение, что сама жизнь ведет вас в нужном направлении…
— Действительно так. Я чувствую, меня «ведет» по жизни, и это касается всего. Даже если говорить не о творчестве, а о деньгах. Мне приходится содержать целое хозяйство. Зарплаты, технологии, оборудование, камни, золото, компьютеры, инструменты, аренда, налоги и прочее. Московская мастерская, итальянская, теперь еще и лондонская. Это немалые деньги. А я же не пирожки пеку, которые продаются ежедневно. У меня полгода может не быть никаких продаж. Порой думаешь — все, мы на мели! Идти и просить денег не хочется. И вдруг — звонок, заказ… Бог ведет. Но мы никогда не жируем, мне дается ровно столько, сколько необходимо. Если бы лет десять назад на меня свалилось слишком много денег, возможно, я сломался бы. Бог знает, когда и сколько мне их дать.

А спонсоры знают?
— У нас есть спонсоры, деньги которых идут на выставки и выпуск книг. Есть заказчики. Скажем, монументальная скульптура — это заказы. Но не всегда они приносят средства. В Казахстане, к юбилею Астаны, четыре года назад, по просьбе президента Нурсултана Абишевича Назарбаева я поставил монумент «Ханшаим». Это огромный бык, на спине которого трон с двумя барсами и царицей Томирис. Ни копейки на этом не заработал.

Царский подарок на день рождения Астане.
— Я благодарен Назарбаеву — эта работа открыла мне двери в большую скульптуру. Я приобрел опыт и могу рассчитывать на подобные заказы. Это счастье для художника, когда не нужно идти к «большим» людям с поклонами и просьбами.

Вам приходится быть не только художником, но и бизнесменом. Вас этому учили?
— Никто не учил. Считаю, что бог даровал мне верную пропорцию художника и бизнесмена. Не будь во мне менеджера — пришел бы какой-нибудь галерист, давил бы, довлел и поедал. Мне кажется, я как Вуди Аллен. Он самодостаточный — и актер, и режиссер, и продюсер. Сам регулирует процесс. Не представляю, что к нему пришел бы вдруг продюсер и предложил снять блокбастер.

Удача и Солнце

Даши, что означает ваше имя?
— Когда я родился, моя бабушка поехала в буддийский храм, чтобы спросить для меня имя. Буддийские ламы дали мне тибетское, оно у меня двойное — Даши-Нима. Безграмотные люди написали в документах слитно. Я ради простоты еще в школе стал называться Даши. Моя мама до сих пор просит меня вернуть мое второе имя, чтобы не обеднять себя, не лишать половины судьбы. Даши — это удача, Нима — солнце. Я родился в праздник удачливого солнца. Ламы сказали бабушке — если парень не умрет в 15 лет, то станет великим человеком. Бабушка передала это маме, а она услышала и забыла. Вспомнила, когда в 15 лет я приполз домой и болел потом 7 лет.

Скажите, Даши-Нима, какие новые работы нам ждать от вас в ближайшее время? Если это не секрет и не плохая примета — говорить заранее.
— Никогда не боюсь говорить о работе. Ее всегда так много. Не получится одно, так обязательно получится другое. Сейчас готовлю большую коллекцию к лондонской выставке, для меня очень важной. Она намечена на январь 2012 года. На это уходит практически все время. Возле мраморной арки, в центре Лондона, встанут огромный Чингисхан и еще несколько больших работ, а в галерее откроется выставка и будет представлена ювелирная коллекция.

Маленький будда

А как поживает лев для буддийского храма?
— Этим летом поставим его в Бурятии, во дворе Иволгинского дацана, который является центром буддизма России. В моей семье по линии матери было много лам, а в военное время ее воспитывали 7 лам, которые были в гонении, прятались от коммунистов. Года полтора-два назад я получил правительственную премию, миллион рублей. Решил на эти деньги сделать скульптуру. Она называется «Маленький будда». Это ребенок, беззаботно спящий в гриве льва — хранителя религии, дома, семьи.

Из того, что вы уже сделали, есть ли что-то любимое, с чем невозможно расстаться?
— Нет. Я делаю вещи, отдаю им энергию — и дальше они живут своей жизнью. Тратить больше энергии, скучать, любить, жалеть я не буду. Не стану даже интересоваться их судьбой. За это я тоже благодарен буддизму. Мне важен процесс. Я выложился — и все, забыл. Порой в неожиданных местах встречаю свои скульптуры и не знаю, как они там оказались. Мне интересна разная работа. У меня же предки — дарханы. Они умели делать все: стрелы, музыкальные инструменты, украшения, чаши для еды, телеги… Они и картины писали. Это цивилизация потом уже всех разделила на ювелиров, скульпторов, живописцев… Дарханы — это целая каста. Высшая. Даже шаманы боятся переходить им дорогу.

Почему?
— Потому что дарханы работают с огнем. Огонь подавляет весь негатив.

Беседовала: Инна Переверзева
Опубликовано, ESTET №6, 2011