В главном проекте 7-й Московской биеннале современного искусства «Облачный лес» одно из центральных мест экспозиции занимала монументальная работа Даши Намдакова. Поговорить со скульптором о тенгрианстве, об истории монгольской империи, о новых технологиях и совсем немного об искусстве удалось Андрею Золотареву.

О З Е Р О

Первый вопрос связан с вашей работой, которую можно было увидеть в экспозиции Малой Третьяковки — в здании Центрального дома художника. Эта скульптурная композиция — уменьшенная копия той, которая будет установлена на байкальском острове Ольхон. Я знаю, в тенгристской традиции есть большое количество богов, духов, подобных сущностей. Кого из них она персонифицирует?
— Я его называю Баил-баве. Баил — это Байкал, баве — отец, то есть «отец Байкала». Озеро Байкал люди всегда чтили, уважали, как отца. Это очень правильно. К Байкалу и нужно относиться не потребительски, беречь его. Неслучайно скульптура выполнена в форме дерева. Дерево-старец. До сих пор в Бурятии, Сибири можно встретить одиноко стоящие деревья, увешанные ленточками, — молебное место. На этой скульптуре будут тросы с висящими на них хомха — колоколами. И на ветру будет звучать музыка — колокола, на которых играет ветер.

Как возник замысел этой скульптуры?
— Байкал для меня — не просто озеро, а место, можно сказать, родное. Вообще вся эта история началась с того, что как-то совершенно неожиданно мне исполнилось 50 лет. Дата серьезная, поэтому отметить свой юбилей мне тоже захотелось тоже серьезной работой. Это мой подарок Байкалу, родным местам. Считаю, неслучайно идея родилась именно в тот момент времени. А если говорить о тенгристской традиции, тоже просто так ничего не происходит.
Мы, я и мои единомышленники, создали эту скульптуру, причем принципиально отливали ее в Улан-Удэ, то есть недалеко от Байкала. Это притом, что обычно я свои работы отливаю в Италии. Однако в этом случае было чувство, что правильно сделать именно так — как действие символическое, почти ритуальное. Мне помогало много самых разных людей, в том числе скульпторов, мастеров. Финансировал проект Виктор Бронштейн — иркутский галерист, за что ему большое спасибо.
Сейчас все уже на финальной стадии: согласовываем установку с губернатором, ждем разрешения от министерства природы и ресурсов. Это территория национального парка, так что установить там такую скульптуру организационно сложней, чем в каком-то другом месте. Я обошел абсолютно всю территорию рядом с Байкалом, потратил массу сил, времени на поиск нужного места. И только когда оказался рядом с мысом Хобой на Ольхоне, сразу понял: все, больше искать не надо… Это довольно тонкие вещи — было четкое ощущение, уверенность, что эта работа должна быть именно там. И уже на возвышенности пришло озарение: я понял все детали, как это должно выглядеть окончательно.

То есть место поучаствовало…
— Думаю, это все не случайно. Еще в начале моего творческого пути мой Учитель говорил мне о том, что гордиться не нужно, что я всего лишь проводник некоей формации. И вот этот случай, думаю, подтверждает: да, что-то такое есть.
И еще один пример: я нарисовал эту скульптуру прямо в лагере, сразу, как вернулся. Обычно я стараюсь сделать несколько вариантов, подумать, возможно, что-то добавить, изменить. А здесь скульптура как будто сопротивлялась вмешательству, и я понял, что не нужно ей мешать.
Сейчас идут дискуссии на тему, надо устанавливать там эту работу или нет. Есть те, кто за, и те, кто против. Мне самому было бы легче установить ее в другом месте, но, учитывая все то, что я рассказал, можно понять, почему я хочу установить эту работу именно там.

С Т Е П Ь

А как эта работа попала на биеннале?
— Меня пригласила Юко Хосигава (куратор 7-й Московской биеннале, арт-директор Музея современного искусства Токио. — Прим. авт.). Кстати, для меня это было довольно неожиданно, так что я стал думать, что делать. Нужно же было соответствовать заявленной теме. И я понял, что эта работа абсолютно точно подходит. А с помощью современных технологий (очков виртуальной реальности) мы можем перенестись на тысячи километров и увидеть эту работу так, как она задумана.

Сильно впечатляет в этой работе как раз сочетание современных технологий и тенгристской традиции.
— Вот как раз о похожем сочетании традиции и технологий я могу рассказать. Я сейчас работаю над очень большим проектом в Китае. В нем будет участвовать компания Джеймса Кэмерона, лидера в 3D-технологиях. Это очень масштабный проект, идея которого в том, что люди с помощью виртуальной реальности будут попадать в другие эпохи. Можно сказать, что это туризм в прошлое, машина времени.

А где именно в Китае это все будет?
— Это Внутренняя Монголия. Там есть место, охраняемое ЮНЕСКО, — резиденция Хубилай-хана (монгольского хана, завоевателя и правителя Китая, известного и тем, что радушно принял у себя Марко Поло. — Прим. авт.). Здесь построят туристический объект: в монгольскую и китайскую историю можно будет погрузиться с помощью виртуальной реальности. Все очень масштабно, китайское правительство это спонсирует. Стилистически это будет представлять из себя такую археологическую находку — терракотовую армию.
Подобные фигурки, только лошадей, будут как бы разбросаны в степи — восемь фигурок (китайцы — люди цифр: восемь — это бесконечность, вечность). Когда подъезжаешь к ним, становится ясно, что они гигантских размеров. Внутри такой фигурки целые комплексы: отели, музеи, мультимедиа-залы и т. д. Все эти комплексы связаны между собой как в прямом смысле (подземной и наземной инфраструктурами), так и замыслом композиции. Вот как раз с помощью компании Кэмерона мы будем заполнять эти комплексы мультимедиа 3D-композициями. Например, человек, сидя на специальном подвижном макете лошади, в VR-очках сможет, скажем, поучаствовать в конной атаке в какой-нибудь исторической битве. И конечно, можно изучать в полном погружении быт и культуру других веков.

Л  Е  С

Потрясатель вселенной Чингисхан создал огромную империю, его потомки завоевали территории от Китая до Чехии, а памятник был установлен в Лондоне. Как вам удалось договориться с англичанами?
— Это получилось так. Я был тогда в Москве, и ко мне обратилась одна лондонская галерея. Они предложили сотрудничество, предоставили мастерскую в Лондоне, начали готовить мою большую выставку. У них есть практика: в сотрудничестве с мэрией Лондона они устанавливают скульптуры в городе, в разных местах. Предложив это сделать и мне, спросили, что бы я хотел установить на площади Марбл-Арч (центр города). Недолго думая, я сказал: «А я бы хотел конную скульптуру Чингисхана» (смеется). К моему удивлению, они согласились. Зато потом, когда мы открылись, Би-би-си устроила шум, и вопрос решался уже на уровне парламента Англии. Вопрос вообще-то довольно простой: «Что такого нам сделал Чингисхан, что мы ему ставим памятник в центре города?» Но я ведь занимаюсь искусством скульптуры, мне интересен образ уникального человека.

Кто для вас Чингисхан? Раньше эта фигура воспринималась однозначно, и завоевания Монгольской империи (старт которым дал именно он) воспринимались как тяжелое ярмо для народов. Сейчас часто можно услышать мнение о том, что свод правил Чингисхана, Яса, его административная система были передовыми для того времени, как и принципы военной организации. Многое из этого переняли славяне — не только русское государство. Например, в польском войске были монгольские отряды, и монгольская организация и тактика сильно помогли в войнах с западными соседями. Так кто он для вас прежде всего — великий завоеватель, передовой модернизатор?
— Для меня он прежде всего предок, создавший государство монголов из разрозненных племен, гений эпохи. Буряты — монгольский народ, а предков нужно уважать и почитать.