БЕССИЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ
Единственный дописанный роман Цвейга. Уже вдохновляет.
Роман «Нетерпение сердца» лёг в основу фильма «Поцелуй». Скажу сразу, я посмотрела бы ещё раз. Чтобы найти ответ на все свои вопросы. На вопросы о человечности. Она  прекрасна! Порой бессильна, бесполезна, но — прекрасна. Неодолимое желание сделать что-то для другого. Куда сбежишь от него?..

Когда я вышла с показа, мне захотелось расплакаться.
Тихий шорох гравия под ногами. Им засыпаны все дорожки, ведущие к замку. Куда приведут они молодого лейтенанта и его ли это дорожки?
Мелкие камни упруги, пружинят под ногами, подталкивают к неведомой красивой жизни.
Изысканная обстановка, блестящее общество, нежные улыбки девушек, живая музыка, танцы, светские беседы. Как не похоже всё это на казарменную серость и убогость. Но там — честь, а здесь…
Искренняя дружба, тёплая привязанность к дочери хозяина замка? Жалость, о которой так много будем слышать мы на протяжении фильма? Ведь девушка, получив травму, осталась калекой на всю жизнь.

И всё сложнее подбирать слова в разговорах с её отцом, старым бароном. Он смотрит глазами побитой собаки, умоляющей о помощи и помиловании, смотрит так, что слова застревают в горле. Только бы ничего не пообещать! И бежать. Бежать по предательски шуршащему гравию, туда — в дисциплину, муштру и аскезу, туда, где честь — семьи, полка и чёрт знает, чего ещё. А здесь…
«Всё это будет вашим… — слова барона точны и беспощадны в своей однозначности. — Вас послало ко мне само провидение».

И всё становится вдруг похожим на нелепый сон, не к месту приснившийся и оказавшийся почему-то явью. И этот проклятый гравий! Он как топкое болото, в нём вязнешь, и понимаешь, что идти не надо, но идёшь всё равно, и шорох этого гравия будет, наверное, звучать в ушах лейтенанта всю жизнь.
Когда я вышла с показа, мне захотелось расплакаться. Нет, даже разрыдаться, как ребёнок от собственного бессилия. И нет никакой жалости, и честь лишь пустое слово, и нет даже любви, есть только бессилие. И хочется закричать, швырнуть чем-нибудь в каменный пол, желательно стеклом или фарфором, чтобы на тысячи брызг и не собрать никогда, потом колотить в этот пол кулаками и выть от боли, прижимая пораненные руки к груди, снова кричать что-то, слова какие-то, обвинять, спрашивать, жаловаться, и бежать, бежать куда-то, пока не упадёшь без сил и не поймёшь наконец, что можно по-другому.

Теперь можно.