Выставка «Архип Куинджи» в Третьяковской галерее в очередной раз доказала, что моновыставки бьют все рекорды по посещениям. Но не только залы с картинами привлекают посетителей — в этот раз показ работ мастера сопровождался лекциями и интеллектуальными беседами проекта Science.me, которые услышали рекордное количество человек. Почему интерес к искусству все чаще соединяется с желанием говорить о нем?
Такие художники, как Архип Куинджи, существуют в сознании людей в качестве представителей классической школы. Тот факт, что он работал в жанре пейзажа, делает его творчество примитивным в глазах уже искушенного интеллектуалистскими арт-продуктами зрителя. Искусствовед Гризелда Поллок отмечала, что пейзаж и натюрморт всегда считались простыми жанрами, поскольку не требовали особых знаний анатомии, исследования которой проводились в закрытых школах, где могли заниматься далеко не все. Тем не менее, обратившись к биографии художника, можно заметить, что его интересовало не столько художественное творчество, сколько то, что простирается за пределами и самого полотна, и мира искусства вообще. Он занимался оптикой, физикой, интересовался химией, то есть проецировал свое внимание на внешний мир — изучал природу в ее автономии от человека, поэтому и выбрал пейзаж.
Привычно видеть художника творцом, порождающим смыслы из недр своего внутреннего мира. Но Куинджи был не таким: он является манифестацией нового взгляда, когда человеческое мышление постепенно отходит от постижения себя в сторону исследования внешнего.
Д.И. Менделеев опубликовал в 1880 году статью «Перед картиною А.И. Куинджи», в которой, рассуждая о полотне «Ночь над Днепром», он высказывает очень важные мысли: момент возрождения пейзажа приходится на конец XX века — время торжества индуктивных наук. Долгое время в западном мире наука была умозрительной, то есть исследования и доказательства выводились из головы, с помощью, как правило, логических операций. А теперь человек обратился к внешнему и признал себя частью мира. «Стало понятно, что человек, его сознание и разум — только доли целого, легче постигаемого во внешней, чем во внутренней, людской природе. Пришлось из царского своего величия потерять кое-что, выгадывая в правде и силе. Природа стала не рабом, не рамкой — подругой, равной человеку, женою мужу. И мертвая, бесчувственная ожила перед глазами людей», — писал Менделеев.
«Ночь над Днепром»
Куинджи становится точкой отсчета нового искусства — не романтического и индивидуалистического, а того, которое способно проявить смыслы, окружающие контекст создания картины. Он любил говорить, что в картине важно внутреннее, которому должна подчиняться техника. Под внутренним он понимал выражение всеобщего в частном. Этот принцип особенно ценил и перенял у своего учителя Николай Рерих, он говорил: «Куинджи был не только великим художником, но также великим Учителем жизни».
Сам художник высказывался об искусстве, но письменных источников не оставил. Однако его картины ставят такие вопросы, которые требуют обсуждения и привлечения знаний из других областей: философии, истории, естествознания, религии. Причем техническая и содержательная стороны у него могут обсуждаться и как автономные, и как взаимозависимые, поскольку нельзя сказать, что техника у него является исключительно средством. Особое отношение к свету Куинджи положил в основу технических экспериментов, которые в итоге породили уникальный для своего времени тип визуального решения. Этот факт можно рассматривать с разных сторон: сквозь призму его учености, через религиозность его мышления или особое эстетическое чувство.
«Украинская ночь»
Лекции и беседы о Куинджи были не совсем о нем самом, а в большей мере о том, что его искусство является как бы окном в область смысла. Например, философ Лидия Чаковская прочитала лекцию о связи Куинджи с русской философией через картину «Христос в Гефсиманском саду». Другой темой для беседы оказалась связь философа Мартина Хайдеггера и Куинджи. В беседах участвовали искусствоведы, специалисты по Средневековью, культурологи, этики, этнологи, религиоведы, антропологи, философы, историки философии. Так, личность и творчество Куинджи объединили людей с разными научными интересами в обсуждении важных идей, с которыми соприкасается наследие художника. Благодаря разговору искусство Куинджи заново открыло свое содержание российской публике.
По Куинджи, искусство должно давать свободу тому, кто стоит за ним, должно предоставлять возможность бытию звучать. Именно поэтому он так не любил искусство ради искусства, называя его игрой.
