«Царская невеста» как гостья из будущего
20 сентября в Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко (МАМТ) впервые давали для широкой публики самую, как ожидается, шумную оперную премьеру сезона — «Царскую невесту» в постановке Дмитрия Белянушкина (известного своими спектаклями «Свадьба Фигаро» и «История Кая и Герды» в Большом).
За музыкальное решение «Царской невесты» отвечал Ариф Дадашев, за сценографию — Александр Арефьев, за свет (к слову, свет играл в спектакле очень во всех смыслах яркую роль) — Андрей Абрамов.
Режиссер Белянушкин анонсировал свое видение сюжета оперы как своеобразный ретрофутуризм — якобы действие происходит в «условное время 2072 года» после реставрации монархии (причем в духе Ивана IV). «История мира имеет спиралевидную структуру, но хочется верить, что события нашей оперы не повторятся», — объясняет он.
Однако после прогона некоторые театральные критики слегка недоумевали: в опере нет ничего из будущего, ни близкого (что такое полсотни лет в масштабе вечности?), ни далекого. Это обычная, в общем-то, классическая по вокальному рисунку и даже по сценографии опера Римского-Корсакова, разве что разыгранная в подчеркнуто символических минималистичных декорациях. Декорация для всех четырех действий постановки — одна: вращающаяся на кругу сцены полуразрушенная крепостная башня, похожая на псковскую или изборскую.
Единственное, что в какой-то степени поддерживает ретрофутуристическую задумку Белянушкина — это костюмы, созданные талантливым отечественным модельером Светланой Тегин. Ее опыт театрального художника по костюмам пока не так уж обширен, но впечатляющ: сейчас в Москве, помимо «Царской невесты», идут две постановки с ее костюмами — антреприза «Эйнштейн и Маргарита», где Тегин одела Ксению Раппопорт и Алексея Серебрякова, и балет «Дуо» с Дианой Вишнёвой и Дарьей Павленко.
Но, разумеется, полномасштабная опера с хором, танцевальным номером кордебалета и несколькими составами солистов поставила перед Тегин задачу совершенно иного масштаба, с которой она вполне справилась. Однозначно сказать, что исполнители (как солисты, так и хор) одеты «по-старорусски» или «по-византийски» нельзя, но и каким-то условным или безусловным будущим это не выглядит. Главная героиня Марфа и ее антагонистка Любаша одеты не в расшитые жемчугом опашни и парчовые летники, а в минималистичные платья, похожие на те, в какие Тегин одевает звезд на красные дорожки. Опричники облачены в панцири и наручи из экокожи, а горожанки XVI столетия щеголяют в брюках и шалях крупной трикотажной вязки.
Если говорить о главном в опере — о голосах, то в первую очередь хочется отметить хрустальное сопрано Марфы-Елизаветы Пахомовой и ее нежно-поэтичные дуэты с Дуняшей-Полиной Шароваровой. Любашу — драматическую партию брошенной опозоренной любовницы — отлично спела Екатерина Лукаш (лауреатка Национальной оперной премии «Онегин» 2022 года). Ее немного металлический, очень современный голос придал вокальному строю «Царской невесты» толику вроде бы задуманной режиссером футуристичности.
Говоря о мужских партиях, интересно сравнить двух Григориев Грязных — лауреата международных конкурсов Антона Зараева, который вот уже больше десяти лет как премьер МАМТ, и Дмитрия Зуева, который параллельно с позицией солиста МАМТ выступает как приглашенный солист «Мариинки». Эти два очень разных артиста — и по тембру голосов, и по «органике» — раскрывают образ потерявшего берега от вседозволенности опричника Грязного в совершенно разных, но равно убедительных ракурсах. У Зараева это пресыщенный и уже утомленный жизнью сибарит, у Зуева — напряженный, пружинящий, на грани нервного срыва «легализованный бандит», пребывающий в отличной физической форме. Кстати о форме: режиссер решил разыграть первое действие оперы — пирушку опричников — в стилистике «бани братков», характерной скорее не для 2072, а для 1992 года. Солисты ходят по сцене с обнаженным торсом, задрапированные в простыни, как в римские тоги (кстати, Светлана Тегин долго конструировала эти обманчиво простые одеяния), и непринужденно окунают головы в бочку с отнюдь не бутафорской водой.
Опера Римского-Корсакова нравится ценителям, в числе прочего, за свои дуэты, трио и квартеты, где обычный разговор перебивающих друг друга людей превращается в богатое выразительными оттенками вокальное многоголосье. Особенно хорош в этом смысле квартет Марфы, Дуняши, Собакина и Лыкова в финале второго действия — в исполнении уже упомянутых Елизаветы Пахомовой и Полины Шароваровой и мужского дуэта Максима Осокина и Владимира Дмитрука.
«Царскую невесту» в театре на Большой Дмитровке, ныне ставшем МАМТ, впервые поставил сам Константин Станиславский (вместе с братом Владимиром Алексеевым) с труппой своей оперной студии-театра почти век назад — в 1926-м. Это была первая постановка в здании бывшей усадьбы графов Салтыковых, на сцене, ныне ставшей исторической. Прошло чуть меньше ста лет, и опера снова звучит с этой сцены — претерпев значительные изменения, осовременившись и даже «футуризировавшись». Возможно, история действительно имеет спиралевидную структуру — именно так, как говорит режиссер Дмитрий Белянушкин. Во всяком случае, история «Царской невесты».
