«Жизнь не сводится к значащим деталям, выхваченным вспышкой и застывшим навсегда. А фотографии — сводятся». С. Сонтаг. О фотографии

Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Выстрел охотника обнаруживает анатомические особенности внутреннего мира обезжизненной птицы. Она летала в лучах солнца, определяя свою окраску в бесконечных отражениях блуждающего света. Но когда наступила ночь, только память и шум крыльев говорили о цветах, которые в детстве каждый учит воспринимать как данность. Сегодня мы остановимся на двух из них — белом цвете молока, сочившегося из грудей наших матерей, и черном цвете грязи под ногтями шахтера, оставшегося на вторую смену.
Белый лист, на нем черные буквы — выбор, который сделан. Белые гранулы песка и черный, питающий воздух теплом уголек — то, что было до нас.
Сфотографируй, чтобы не потерять.
Так устроено зрение: мы не можем по своему желанию убирать и добавлять цвета в дребезжащий мир, что перед самым нашим носом строит лабиринты из света и тени. Лишить нечто цвета мы способны только с помощью фотографии. Фотокарточка окровавленной птицы на траве, такая тихая и монохромная, — факт смерти без гримасничанья ярких красок. Проклятье фотографии — в ее неисправимом стремлении запечатлеть то, что есть в действительности, создать натуральный слепок с мгновения, которое так и норовит утеряться в потоке времени. Фотография стала документом, точкой отсчета для воспоминания, техногенным памятником мне, тебе и нашей эпохе, стала глазком в происшествие искусственной или настоящей природы, которое невозможно воссоздать.
Фотографы говорят, что снимок должен быть цветным лишь тогда, когда очевидно выигрывает от присутствия на нем красок. Но на заре истории фотографии никаких красок не было. Теперь, просматривая старые фотографии, иногда сомневаешься: был сам мир прошлого цветным или он был таким же черно-белым, как кино и фото того времени?
Старый семейный альбом… В нем бабушка и дедушка стоят в лесу у дерева, на их лицах улыбки — ты знаешь их прошлое таким. Для тебя они были черно-белыми до самой первой вашей осознанной встречи, когда ты вдруг понял, что они полны цвета. Цвет не равен жизни, жизни равняется пульсирующая по законам химии и физики биологическая субстанция.

Фото: Кристина Арден. Модель: артистка Берлинского балета Олимпия Альфа

После открытия Исааком Ньютоном цветового спектра в 1665–1666 годах был задан определенный цветовой порядок, в котором не нашлось места ни черному, ни белому. До второй половины XX века черный и белый настоящими цветами не считались — они составили особенный мир, противоположный миру цветному. Статус «не-цвета» не мешал черному и белому впитывать в себя религиозные, суеверные, промышленные и прочие культурные надстройки. Поэтому сейчас, когда мы говорим о белом, перед нашими глазами образуется очередь из самых различных смыслов: от Господа нашего до капюшонов ку-клукс-клана. А с черным ассоциируются вековая тьма и зло, виниловые пластинки, нефть и так далее. Однако это будет справедливо лишь по отношению к европейскому сознанию, ведь существуют племена, в языке которых гораздо больше цветов и понимание цвета совершенное иное, но не будем о них.
Возвращаясь к фотографии, убедимся, что не каждая из них хочет показать нам весь культурный слой, стоящий за использованными цветами. В первую очередь фотография — это сюжет, линии пересечения света и тени, если угодно — борьба за внимание другого, запечатленное нечто в несправедливой прямоугольной рамке, медиум, говорящий с вами языком образов.
Сейчас черно-белый снимок — выбор, а за выбором стоит позиция автора произведения. Это как нарисовать картину ногой (хотя рукой ты тоже умеешь) и заявить при этом: мол, да, я нарисовал картину ногой, потому что именно так должна была быть нарисована эта композиция. Здесь, конечно, утрирую: с черно-белой фотографией дело обстоит иначе. Тут мы можем говорить как о понятии «ретро», так и об отдельном ответвлении черно-белых фотографий в виде стиля, так сказать, современной эстетики черно-белого изображения, которое, безусловно, задает особый тон восприятию.
Черно-белые снимки чисто технически пытаются сосредоточить внимание на линиях света и тени, на геометрии жизни, композиции, запечатленной фотографом. Пестрота цветов зачастую отвлекает от того, что автор хотел сказать своим изображением, а монохромный снимок стремится показать суть вещей, где детали изображаемого отделимы от тьмы лишь светом. Погоня за сутью — дело экзистенциалистов, но в современном человеческом мире, которому антропологи и социологи ставят диагноз «кризис идентичности», каждая фотография играет роль сублимированного смысла, одной маленькой ниточкой или их множеством связывающего смотрящего с реальностью.
Игра сознания: мы смотрим на черно-белый снимок леса, знаем, что лес на самом деле цветной, но нам показали его таким, каким бы мы его никогда не увидели своими собственными глазами. Бес цвета изгнан. Снимок — артефакт, фотомашина засвидетельствовала лес обесцвеченным. Это вы и ваш новый визуальный опыт леса.

Опубликовано, ESTET/21